Старшая дочь разгребает сейчас русские литературные тексты, все больше XIX века, в поисках упоминаний об иван-чае. У нее это научная работа такая — ну и мне немного литературных иван-чайных крошек перепадает, со щедрого русского литературного стола, так сказать.

Вот, например, упоминание иван-чая в повести Владимира Даля, того самого, который составил всем известный толковый словарь русского языка. Повесть называется «Павел Алексеевич Игривый», впервые она была опубликованна в 1847 году.

«Часу в седьмом утра Павел Алексеевич проснулся, и все в доме зашевелилось. Обувшись в бараньи сапожки домашней выделки и в халат свой, он умылся, помолился и стал советоваться с Ванькой, чего бы напиться сегодня: малины ли, бузины ли, шалфею, липового цвета, кипрею, ивана-да-марьи, ромашки с ландышами или уж заварить настоящего чаю? И Ванька рассудил, что бузина пьется на ночь для испарины, малина после бани, шалфей в дурную погоду, липовый цвет со свежими сотами, иван-да-марья и ромашка, когда неможется, кипрей, то есть копорский или иван-чай, по нужде, за недостатком лучшего, и потому полагал заварить сегодня настоящего китайского чаю, что и было исполнено».

Бесподобный фрагмент. Полностью соответствующий моим представлениям о месте иван-чая в русской напитковой культуре. Причем тем представления, которые я вынес из собственного детства, из общения со стариками. Которые знали, что пить иван-чай можно, но не очень понимали, зачем.

Там, кстати, в этой повести, есть еще одно любопытное упоминание чая. Короткое: «и не знали, чем бы угостить Шилохвостова, который не брал в рот молочного и даже чай пил по-китайски, без сливок». Комментировать тут особо нечего — то, что основные потребительские чайные культуры за пределами влияния китайской цивилизации основаны на добавках в чай — в основном, на молоке и сахаре — можно считать бесспорным фактом.

Таира, спасибо. Ищи еще.


Читайте и слушайте ежедневные чайные новости в телеграм-канале «Путевые заметки чайного клоуна».