В 1917 году вышел в свет роман Герберта Уэллса «Душа епископа», посвященный, естественно, совсем не чаю, но содержащий несколько эпизодов, описывающих взаимодействие переживающего духовный кризис героя с зеленым чаем. Вот они, эти эпизоды, сначала перевод (Г.Бродерсон, цитируется по первому тому собрания сочинений в двенадцати томах, «ТЕРРА — Книжный клуб», 2002), затем оригинальный текст (The Soul of Bishop, Project Gutenberg).

«В качестве возбудительного средства при этих ночных сидениях Уипгэм предложил зеленый чай как замену черного кофе, который плохо действовал на пищеварение епископа. Но зеленый чай является не только сильным наркотическим, но и ядовитым средством».

And it was Whippham who first suggested green tea as a substitute for coffee, which gave the bishop indigestion, as his stimulant for these nocturnal bouts. Now green tea is the most lucid of poisons.
«У него в спальне постоянно находился чайный прибор, и епископ потихоньку заменял чай, который ему присылала леди Элла, зеленым чаем. У него все более и более развивалось пристрастие к этому яду».

He arranged to have a tea-making set in his bedroom, and secretly substituted green tea, for which he developed a powerful craving, in the place of the delicate China tea Lady Ella procured him.
«Под влиянием зеленого чая его бессонница стала прерываться снами и видениями духовного содержания необычайной яркости. Он видел королей, которых закалывали в жертву ради странного и нелепого ритуала. Перед его глазами развертывались длинные пышные процессии: при громадном стечении народа над толпой развевались странные хоругви, появлялись какие-то особые, невиданные символы. Он видел себя поверженным перед необъятным грозным небом. Эти сновидения, вызванные, очевидно, зеленым чаем, были не столько явлениями обычного сна, сколько результатом напряженной концентрации мысли, поддерживающей бессонницу».

And his great aching gaps of wakefulness began now, thanks to the green tea, to be interspersed with theological dreams and visions of an extravagant vividness. He would see Frazer’s sacrificial kings butchered picturesquely and terribly amidst strange and grotesque rituals; he would survey long and elaborate processions and ceremonials in which the most remarkable symbols were borne high in the sight of all men; he would cower before a gigantic and threatening Heaven. These green-tea dreams and visions were not so much phases of sleep as an intensification and vivid furnishing forth of insomnia.

Обратите, пожалуйста, внимание на превращение в последнем фрагменте Frazer’s sacrificial kings в «королей, которых закалывали в жертву». Оно совершенно оправдано с учетом того, что современные русские читатели едва ли знакомы с концепциями Фрэзера. Но нам нужно взять на заметку, что у героя «Души епископа» были не просто яркие сны — а сны на модную во время написания романа и среди интеллектуалов тему. Ну это как если бы сейчас мы видели сны в стилистике фотографий Дмитрия Маркова.

Ну так вот. Первая мысль, которая пришла нам в головы после прочтения этих отрывков (еще на русском), состояла в том, что переводчик использовал термин «зеленый чай» для обозначения каких-либо других веществ или просто не разобрался с эвфемизмами — ну то есть Уэллс называл зеленым чаем, например, опий — и это было всем понятно в начале XX века в Англии, (как и упомянутые уже выше фрэзеровские короли). Однако дальше в романе в дело пошли более мощные психоактивные вещества, которые ни капельки не смутили ни автора, ни переводчика. И пришлось принять версию, что зеленый чай — это именно зеленый чай, а причину «видений духовного содержания необычайной яркости» нужно искать не в терминах, а в каком-то особенном взаимодействии англичан с зеленым чаем сто-двести лет назад.

Довольно быстро выяснилось, что недоумение по поводу красочно описанного действия зеленого чая мы испытываем не одни. В 2017 году в журнале Victorian Literature and Culture вышла статья Мелиссы Диксон (Melissa Dickson) Confessions of an English Green Tea Drinker: Sheridan Le Fanu and the Medical and Metaphysical Dangers of Green Tea, в которой на примере новеллы Шеридана ле Фаню «Зеленый чай» исследуется феномен зеленого чая в викторианской Англии.

Главным героем «Зеленого чая» является врач и «метафизический доктор» Мартин Хесселиус (Martin Hesselius), в поведении и захмычках которого угадываются черты еще не существавшего в 1872 году (когда была написана новелла) Шерлока Холмса, а фамилия подозрительно похожа на фамилию Ван Хельсинга, другого специалиста по таинственным заболеваниям.

Ну так вот. Второй главный герой этой новеллы, преподобный мистер Роберт Линдер Дженнингс (Robert Lynder Jennings), занят интенсивным изучением мистического наследия древних язычников и использует в качестве стимулятора интеллектуальной деятельности чай — сначала черный, а потом зеленый, как более забористый. В результате нервного истощения, вызванного переутомлением, и под воздействием зеленого чая Дженнингс начинает видеть призрачную обезьяну, которая сначала просто корчит злобные рожи, потом начинает давать гнусные советы и, в итоге, доводит преподобного до самоубийства. Ну а «метафизический доктор» Мартин Хесселиус, не успевший спасти Дженнингса, заключает, что зеленый чай стимулировал «гиперактивность мозга как мотора нервной циркуляции и, соответственно, избыточность нервного флюида». Что, в сочетании с природной склонностью Дженнингса к суициду и нервным перенапряжением, и привело к печальному результату. Чудесная книжка.

Как и в случае с «Судьбой священника», многих комментаторов «Зеленого чая» удивило слишком мощное воздействие распространенного и доступного продукта на героя новеллы. По их мнению, гораздо уместнее было бы ввести в повествование, например, опий — тогда все было бы хорошо и красиво. И Мелисса Диксон своей статьей как раз и доказывает, что ничего подобного, зеленый чай — как раз самый подходящий повод запустить цепочку трагических и пугающих событий в добротном готическом романе.

Во-первых, с самого начала XIX века за зеленым чаем в Англии закрепилась репутация стимулятора, повышающего работоспособность и интеллектуальные способности.

Во-вторых, им реально злоупотребляли. Он был очень популярен в студенческой среде, на нем плотно сидел средний класс и люди, которых сейчас бы назвали офисными работниками. Были описаны случаи разнообразных медицинских проблем, связанных с перебором зеленого чая — например, тахикардии, обмороков и проблем с желудком.

В-третьих, медицинская наука того времени в массе своей считала зеленый чай (а иногда вообще весь чай и кофе заодно) напитками, вредными для нервной системы и противопоказанными людям с тонкой душевной организацией. Поэтому…

В-четвертых, вокруг зеленого чая, как вокруг продукта знакомого, но немного опасного. сложился романтически-истерический ореол. Ну примерно как сейчас вокруг конопли. Было модно, например, категорически отказываться от зеленого чая («ой, только не зеленый, я от него не сплю») — сохранился легкий стеб по этому поводу за авторством одной из приятельниц Шарлотты Бронте. Той самой, которая написала «Джейн Эйр» и за ужином настаивала, чтобы в вечернем чае не было ни крупинки зеленого — она его перепила в своей бизнес-молодости и решительно отвергала перед сном. У хозяйки был только купаж черного и зеленого чая (тогда их часто смешивали), она, никому ничего не сказав, просто напоила им гостью, а наутро иронизировала по поводу здорового и долгого сна последней.

В-пятых, зеленый чай часто подделывали, причем добавляли в него всякую дрянь. Очень популярны были рекомендации, как отличить зеленый чай с добавками от чистого. Сохранились карикатуры, где девочка покупает в лавке чай со словами «Дайте мне ваш лучший чай, мне мышей травить» и все такое прочее. Короче говоря, общественное отношение к чаю было похоже на отношение к водке в России в конце 1990-х — ее употребление было похоже на русскую рулетку («паленая или непаленая») и очень бодрило.

Покупка чая «от крыс» и «Смерть в чайнике»
Слева: покупка чая «от крыс», Punch (4 Aug. 1855, Google Scholar). Справа: обложка памфлета «Смерть в чайнике» (1874, Image courtesy of Bodleian Libraries, University of Oxford)

В-шестых, во второй половине XIX века в Англии общей темой стала синофобия — всего китайского стало модно бояться как дикого, хитрого, бесчеловечного, языческого и антицивилизационного. Ну просто когда ты китайцев расчеловечил, их как-то морально проще на опиум подсаживать и убивать пачками — всем же понятно, что их можно, они плохие. А к концу XIX еще и английские чайные проекты заработали в Индии и на Цейлоне, нужно было убирать с рынка конкурентов — и синофобия, реализуемая через зеленый чай, пришлась очень кстати. Выходили, например, милейшие памфлеты «Смерть в чайнике» со змеями и черепами с характерным разрезом глаз на обложке.

Короче говоря, к концу XIX века вокруг зеленого чая в Англии свернулся такой клубок психологических, культурных и социальных нахлобучек, что использование его в литературном произведении, связанном с душевными расстройствами (как в «Зеленом чае») или духовными исканиями (как в «Судьбе священника») было совершенно понятным тогдашним читателям.

И если возвращаться к снам «духовного содержания необычайной яркости», которые видел уэллсовский епископ, то это были видения на модную тему (Фрэзеровские короли), случавшиеся под воздействием модного напитка с противоречивой и привлекательной репутацией (зеленого чая). Короче говоря, епископ у Уэллса был не простой, а актуальный. Примерно как Анна Каренина, использовавшая в личных целях остромодный в ее время поезд, а не скучную реку, например.

Ну и еще одно важное дополнение. История английской литературы как бы намекает нам, что предметом модной и истерической фобии зеленый чай начал становиться примерно к середине XIX века. Тогда как в его начале понимающие люди зеленого чая не пугались, а совсем наоборот, сами использовали его для того, чтобы кого-либо напугать.

Большой любительницей зеленого чая была, например, Мэри Шелли. Из под пера которой в 1818 году вышел «Франкенштейн, или Современный Прометей», ставший классикой готического романа и подаривший миру одного из самых запоминающихся героев. А заодно и купажи на основе зеленого чая с намекающими названиями.

www.svtea.com

Так что если вам какой-либо мозгляк в очередной раз начнет втирать всякую фигню про чайное опьянение или прущий пуэр, поинтересуйтесь его литературными успехами. А после получения предсказуемого ответа, объясните ему, что перло от чая Мэри Шелли, а ему надо проветриться и в туалет сходить. И посмотрите на него как на пленку берлинской лазури на поверхности подкрашенного зеленого чая. Вы ее, скорее всего, никогда не видели, но посмотреть нужным взглядом все равно сможете.